Где-то вдалеке утренняя электричка мчится по туманному, весеннему лесу, а в это время платформа на станции 21 км потихоньку начинает заполняться людьми. Первыми по обыкновению приходят те, кому редко удаётся выбраться за город: такие люди не знают точного расписания, а потому всегда приходят слишком рано. Затем подтягиваются те, что оказались здесь проездом; чьи-то родственники или знакомые, слетевшиеся погостить; путешественники, желающие отдохнуть, а нынче возвращающиеся обратно. Чуть позже, выдержав паузу, начинают появляться люди, потерявшие ход времени: вообразив, что опаздывают, они прибегают минут на десять раньше положенного. И лишь затем, в течение следующих пяти минут, собирается большая часть пассажиров.
Я пришёл среди первых. Поднимаясь по кривым, полуразрушенным ступеням, первое, что замечаешь на платформе — это её изогнутость. Железнодорожные пути проложены дугообразной линией, которая начинается задолго до переезда и продолжается после станции Петрокрепость, потому варианты более ровной станции изначально были невозможны. Я прохожу мимо скамейки, мимо таблички с расписанием, и, пройдя полпути, останавливаюсь под двуствольной осиной.
Сколько лет прошло с тех пор, как я стал ездить на электричках, сколько поколений сменилось! До сих пор помню знакомые лица, с кем доводилось ежедневно видеться по утрам и под этой осиной, и поодаль от неё. Где теперь эти люди? И лишь осина остаётся неподвижной; наполовину сухая, она распускается позже прочих деревьев, и, тем не менее, продолжает жить.
Заморосил дождик, я достаю свой зонт. Не потому, что боюсь промокнуть, нет. Раскрыв зонт, я прислушиваюсь, как надо мной барабанят мельчайшие капельки; я то и дело закрываю глаза, мне хочется раствориться в текущем моменте, прочувствовать мгновение настоящего. Сдвинувшись с места, я лёгкой поступью направляюсь вглубь, туда, где платформа ещё безлюдна. Слева за оградой зеленеет верба; нынче она распушилась, и в её кустах запевают птички. Справа от путей...